* * *
Спроси ее, что она делала сегодня:
- читала: осень по зябнущим лужам, тяжелое небо по серым стеклам, близость морозов по ладоням берез.
Спроси, где она была. Ответит: дома.
Дома! Ходила в дома, обивала пороги, стучала в двери. Говорила: «Зима! Зима будет. Прячьтесь! Прячьте глаза и руки. Тащите в пещеры теплые шкуры. Шкуры и женщин. Забейте щели мхом, разложите огонь, и коротайте».
Смешная.
Знаешь, она сегодня в ударе.
Захочешь – расскажет о первом мальчике; захочешь – смолчит о последнем. Откроет вино, сто секретов и одну тайну, сходит в Пушкинский, в Большой, на каток; поедет к черту на рога – с тобой, конечно.
Будет ласкова.
Знаешь, спроси ее сегодня о чем угодно, возьми с нее все, что сможешь, сколько влезет – только не спрашивай – зачем тебе знать?- когда она уходит…
Завтра. Все завтра, малыш.

***
Я не люблю тексты, которые требуют эмоциональной озвучки; не люблю авторские акценты и актерскую экспрессию.
Не люблю тебя - сильного, с холодными глазами и тонкими пальцами, спорящего, чеканящего слова как монеты, с собственным профилем на спинках.
Я видела тебя поверженным. Довольно.
Видела тонкого и неуютного в больших комнатах; видела зажатого маленькими.
Видела на стуле, таком же сгорбленном.
Видела тихим и тупым - ни мысли, ни выхода.
Видела тогда, когда лучше никому не видеть; столько, сколько никому не пожелаешь.

А теперь ты спрашиваешь о моих любимых поэтах?..

* * *
Холодное море. Во мне и как будто со мной.
Так хочется быть тебе чуть дороже, чем прочим.
Так хочется быть постояннее моря… а впрочем,
Неделя – другая – и память отмыта волной.

Упрямое море, открытое только сейчас.
Последнее море, достойное места на картах.
И вносишь в журнал бортовой, словно время фальстарта –
Последний свой выход из порта, минуту и час.

Нервы
Разрядить в лоб -
или
остудить лоб и разрядить обстановку.

Светлая память пишущим запоем.
Светлая память пьющим и пишущим.
Будущее за трезвостью суждений и дел.

...ты судишь о стиле написанного, отметая смысл.
Ты приносишь плед, чтобы спрятать мою боль внутри.
Ты участливо смотришь, чтобы не пришлось ничего говорить,- ибо тебе нечего мне сказать...

Я съем себя, съем нас, отравлю нами еще десять по десять мужчин, быстро и скоро,
а ты будешь жить долго.

Виват!
Да здравствует жизнь!

Да здравствует жизнь -
искусство ради искусства.